930 слов. Не знаю, удалось ли мне уловить идею, но все же... Сидеть на корнях старого дерева было неудобно – кора была мокрой, жесткой, сучки впивались в спину, а ветки, которые росли буквально из корней, лезли в лицо. И все же это было лучше, чем просто сесть в ближайший сугроб. Мерзли руки. Итачи едва чувствовал, что сжимает в карманах ткань плаща. Кончики пальцев покраснели, он поднес их к губам, пытаясь согреть. Дыхание вырывалось изо рта белым облачком и будто бы на секунду замирало в недвижном лесном воздухе. Вокруг была тишина, только ветер царапал голые ветки друг об друга где-то в вышине. Снег ложился на землю, облеплял стволы деревьев, оседал белыми шапками на камнях, стоящих вдоль тропы. Итачи поднял голову вверх и посмотрел на небо сквозь сетку ветвей. Небо было низким, серым, без единого намека на просвет. Он было натянуто над головой, как кусок одноцветной ткани, с которой осыпались снежинки. В глубине леса послышался какой-то шорох, и с дерева вспорхнула птица. Итачи проследил за её полетом, пока она не скрылась за деревьями. Странно было видеть, что в этом лесу есть жизнь – Итачи он казался совершенно мертвым, застывшим, точно нарисованным на картинке. Но в это же время ему казалось, что нет ничего кроме этого леса – этих голых деревьев, сугробов и серого неба. Итачи зачем-то отломал кончик ветки, которая упиралась ему в плечо. Кора на сломе была зеленоватой и терпко пахла молодым деревом. Он может чувствовать запахи – почему-то эта простая и очевидная мысль стала для Итачи настоящим открытием. Он вдруг остро ощутил, что он живой, что у него есть руки и ноги, что его сердце бьётся и что даже окоченевшими пальцами он чувствует шероховатость коры. Миру вдруг кто-то точно добавил красок, Итачи больше не видел застывшую картинку. Деревья, снег, небо – все стало внезапно таким настоящим. Они существовали, существовали по-настоящему: у деревьев были корни, которыми они уходили глубоко в промерзшую землю; а на небе рано или поздно покажется солнце, и снег растает. На секунду Итачи стало тоскливо – все это существовало раньше, до него, и будет существовать после его смерти. И во всем этом существовании не было никакого смысла. Этого дерева, на корнях которого сидел Итачи, могло бы вовсе и не быть – ничто бы не изменилось. Могло бы и не существовать снега, неба – тогда на их месте было бы что-то другое. Могло бы и не существовать самого Итачи, но все же он существовал и был самым настоящим живым человеком. Он вдохнул поглубже морозный воздух, но не выдержал и закашлял. - Вы б воротник плаща застегнули, Итачи-сан, - сказал сидящий рядом Кисаме. – Холодно всё-таки. Итачи поморщился – голос его напарника звучал чужеродно, неуместно, он был лишним в этой лесной тишине. Кисаме был лишним, да и сам Итачи тоже. - А, знаете, сегодня день особенный! - И какой же? – безучастно спросил Итачи. - День всех влюбленных, - проскрипел Кисаме. – Не то, чтобы нас это касалось, конечно… Действительно, уж кого-кого, а их это точно не касалось. Ни у Итачи, ни у Кисаме не было возлюбленных, которым можно было бы дарить конфеты, цветы и прочие приятные мелочи. Не было у них и родных, которых тоже поздравляли в этот день. У них была только миссия, долгая дорога и небольшой привал в этом заснеженном лесу. - Глупость какая, - сказал Итачи, пожимая плечами. – Ты прав, к нам это не относится. Повисло молчание. Кисаме натянул воротник плаща на нос, засунул руки в карманы и как-то весь съежился от холода. Итачи покрутил в пальцах отломанную ветку и выбросил её. Нужно было иди дальше, иначе они точно замерзнут насмерть. Но вставать не хотелось. Итачи представилось, как он сидит здесь, сидит очень долго, и спина его со временем врастет в дерево, а тело пустит корни. Ощущение жизни прошло так внезапно, как и появилось. Мир снова стал бесцветной декорацией. Итачи сжал и разжал ладони – замерзшие пальцы слушались неохотно и отзывались болью на каждое движение. - А знаете что? С праздником вас, Итачи-сан! – вдруг сказал Кисаме и хлопнул его широкой ладонью по плечу. - Почему ты поздравляешь меня? - Кого ж мне ещё поздравлять? Странный вы человек, никогда я вас не понимал. Но работать с вами мне нравится. Это очень удачно, что Лидер нас вместе поставил. Вот Дейдару я б прибил уже через десять минут, Хидана бы тоже. - Спасибо, Кисаме, - несколько растеряно ответил Итачи. Он хотел было сказать, что тоже ценит и уважает Кисаме, но почему-то не сказал. Да и напарник, кажется, вообще не ждал никакого ответа. - А чего мы тут в этом лесу прозябаем? – Кисаме поднялся и закинул на плечо Самехаду. – Нам до города час пути остался. Все празднуют, а мы что, хуже других что ли? Пойдемте напьемся, девок снимем, а? Итачи вдруг стало смешно, точно веселье напарника передалось и ему. Это было так просто, так по-человечески и так в духе Кисаме. - А не хотите, так можно на ярмарку сходить, - продолжал Кисаме. – Я слышал, что она у них весь февраль идет. - Там видно будет, - сказал Итачи, вставая с корней дерева. – Пойдем. Напиваться, покупать ненужные безделушки на ярмарке – в этом не было никакого смысла. Бессмысленно растягивать и без того длинную миссию, тратить время на посторонние вещи, отвлекаться от намеченной цели. Бессмысленно, но так приятно. Итачи вдруг захотелось зайти в кафе и съесть что-нибудь сладкое, а затем купить на ярмарке какую-нибудь ненужную статуэтку и поставить её на тумбочку в своей комнате. Ему захотелось оказаться среди празднующих людей, чтобы почувствовать себя причастным к этому празднику, причастным к людям, у которых не было мрачного прошлого и не менее мрачного будущего, а было только веселое настоящее. Он ведь живой человек. Должен же он жить для себя хотя бы иногда? В конце концов, раз уж сегодня особенный день, почему бы просто не забыть обо всем хотя бы до завтрашнего утра? Ведь они с Кисаме действительно ничуть не хуже других.
-
-
17.02.2014 в 00:24Сидеть на корнях старого дерева было неудобно – кора была мокрой, жесткой, сучки впивались в спину, а ветки, которые росли буквально из корней, лезли в лицо. И все же это было лучше, чем просто сесть в ближайший сугроб.
Мерзли руки. Итачи едва чувствовал, что сжимает в карманах ткань плаща. Кончики пальцев покраснели, он поднес их к губам, пытаясь согреть. Дыхание вырывалось изо рта белым облачком и будто бы на секунду замирало в недвижном лесном воздухе.
Вокруг была тишина, только ветер царапал голые ветки друг об друга где-то в вышине. Снег ложился на землю, облеплял стволы деревьев, оседал белыми шапками на камнях, стоящих вдоль тропы. Итачи поднял голову вверх и посмотрел на небо сквозь сетку ветвей. Небо было низким, серым, без единого намека на просвет. Он было натянуто над головой, как кусок одноцветной ткани, с которой осыпались снежинки.
В глубине леса послышался какой-то шорох, и с дерева вспорхнула птица. Итачи проследил за её полетом, пока она не скрылась за деревьями. Странно было видеть, что в этом лесу есть жизнь – Итачи он казался совершенно мертвым, застывшим, точно нарисованным на картинке. Но в это же время ему казалось, что нет ничего кроме этого леса – этих голых деревьев, сугробов и серого неба.
Итачи зачем-то отломал кончик ветки, которая упиралась ему в плечо. Кора на сломе была зеленоватой и терпко пахла молодым деревом. Он может чувствовать запахи – почему-то эта простая и очевидная мысль стала для Итачи настоящим открытием. Он вдруг остро ощутил, что он живой, что у него есть руки и ноги, что его сердце бьётся и что даже окоченевшими пальцами он чувствует шероховатость коры. Миру вдруг кто-то точно добавил красок, Итачи больше не видел застывшую картинку. Деревья, снег, небо – все стало внезапно таким настоящим. Они существовали, существовали по-настоящему: у деревьев были корни, которыми они уходили глубоко в промерзшую землю; а на небе рано или поздно покажется солнце, и снег растает.
На секунду Итачи стало тоскливо – все это существовало раньше, до него, и будет существовать после его смерти. И во всем этом существовании не было никакого смысла. Этого дерева, на корнях которого сидел Итачи, могло бы вовсе и не быть – ничто бы не изменилось. Могло бы и не существовать снега, неба – тогда на их месте было бы что-то другое. Могло бы и не существовать самого Итачи, но все же он существовал и был самым настоящим живым человеком.
Он вдохнул поглубже морозный воздух, но не выдержал и закашлял.
- Вы б воротник плаща застегнули, Итачи-сан, - сказал сидящий рядом Кисаме. – Холодно всё-таки.
Итачи поморщился – голос его напарника звучал чужеродно, неуместно, он был лишним в этой лесной тишине. Кисаме был лишним, да и сам Итачи тоже.
- А, знаете, сегодня день особенный!
- И какой же? – безучастно спросил Итачи.
- День всех влюбленных, - проскрипел Кисаме. – Не то, чтобы нас это касалось, конечно…
Действительно, уж кого-кого, а их это точно не касалось. Ни у Итачи, ни у Кисаме не было возлюбленных, которым можно было бы дарить конфеты, цветы и прочие приятные мелочи. Не было у них и родных, которых тоже поздравляли в этот день. У них была только миссия, долгая дорога и небольшой привал в этом заснеженном лесу.
- Глупость какая, - сказал Итачи, пожимая плечами. – Ты прав, к нам это не относится.
Повисло молчание. Кисаме натянул воротник плаща на нос, засунул руки в карманы и как-то весь съежился от холода. Итачи покрутил в пальцах отломанную ветку и выбросил её. Нужно было иди дальше, иначе они точно замерзнут насмерть. Но вставать не хотелось. Итачи представилось, как он сидит здесь, сидит очень долго, и спина его со временем врастет в дерево, а тело пустит корни. Ощущение жизни прошло так внезапно, как и появилось. Мир снова стал бесцветной декорацией. Итачи сжал и разжал ладони – замерзшие пальцы слушались неохотно и отзывались болью на каждое движение.
- А знаете что? С праздником вас, Итачи-сан! – вдруг сказал Кисаме и хлопнул его широкой ладонью по плечу.
- Почему ты поздравляешь меня?
- Кого ж мне ещё поздравлять? Странный вы человек, никогда я вас не понимал. Но работать с вами мне нравится. Это очень удачно, что Лидер нас вместе поставил. Вот Дейдару я б прибил уже через десять минут, Хидана бы тоже.
- Спасибо, Кисаме, - несколько растеряно ответил Итачи.
Он хотел было сказать, что тоже ценит и уважает Кисаме, но почему-то не сказал. Да и напарник, кажется, вообще не ждал никакого ответа.
- А чего мы тут в этом лесу прозябаем? – Кисаме поднялся и закинул на плечо Самехаду. – Нам до города час пути остался. Все празднуют, а мы что, хуже других что ли? Пойдемте напьемся, девок снимем, а?
Итачи вдруг стало смешно, точно веселье напарника передалось и ему. Это было так просто, так по-человечески и так в духе Кисаме.
- А не хотите, так можно на ярмарку сходить, - продолжал Кисаме. – Я слышал, что она у них весь февраль идет.
- Там видно будет, - сказал Итачи, вставая с корней дерева. – Пойдем.
Напиваться, покупать ненужные безделушки на ярмарке – в этом не было никакого смысла. Бессмысленно растягивать и без того длинную миссию, тратить время на посторонние вещи, отвлекаться от намеченной цели. Бессмысленно, но так приятно. Итачи вдруг захотелось зайти в кафе и съесть что-нибудь сладкое, а затем купить на ярмарке какую-нибудь ненужную статуэтку и поставить её на тумбочку в своей комнате. Ему захотелось оказаться среди празднующих людей, чтобы почувствовать себя причастным к этому празднику, причастным к людям, у которых не было мрачного прошлого и не менее мрачного будущего, а было только веселое настоящее. Он ведь живой человек. Должен же он жить для себя хотя бы иногда? В конце концов, раз уж сегодня особенный день, почему бы просто не забыть обо всем хотя бы до завтрашнего утра? Ведь они с Кисаме действительно ничуть не хуже других.
-
-
17.02.2014 в 12:39Спасибо!
Откроетесь?
счастливый заказчик
-
-
17.02.2014 в 17:16-
-
17.02.2014 в 17:19Утаскиваю в перепост - с указанием авторства, естественно