У Итачи была потрясающая сила воли. Прямо-таки сверхъестественная. Он мог простоять под проливным дождем по меньшей мере сутки… и даже не пошевельнуться. Сначала Кисаме подозревал, что его напарник дрыхнет, между прочим, рискуя простудиться, однако позже пришел к другому выводу. Итачи попросту был не от мира сего. Кто-то назвал бы это «несуществующим эмоциональным градиентом», кто-то выругался бы еще более мудрено, но факт оставался фактом – сильные эмоции новому напарнику Кисаме были недоступны. Именно поэтому, в один прекрасный день застав Итачи сидящим на полу и ревущим, как белуга, Кисаме решил – у него начались глюки. Неудивительно, с таким-то напарничком. Глюк про ревущего Итачи-сана был существенно лучше недавнего глюка, вернее, сна про Итачи-девушку. Помнится, именно после этого сна Кисаме впервые всерьез задумался о минусах своего отступничества. Шляешься непонятно где неделями, когда только спина напарника перед глазами, вдали от людских поселений, и начинаешь потихоньку сходить с ума. Впрочем, все синоби были отчасти сумасшедшими. С точки зрения нормального человека, естественно. Но вот реветь без особого повода в их привычку не входило. Если уж заниматься слезоразливом, то по уважительной причине. Уничтожение собственного клана, ни больше, ни меньше. В общем, Кисаме скорее поверил бы, что Итачи применит к нему гендзюцу с целью заставить выгладить собственный плащ (притом используя Самехаду в качестве гладильной доски), чем в то, что он вот так ни к селу ни к городу разревется. Плачущий Итачи представлял собой зрелище столь же сюрреалистическое, сколь… трогательное? Во всяком случае, Кисаме неожиданно стало жаль напарника. Какая-то часть его души, до сегодняшнего дня благополучно укрытая панцирем скепсиса, отозвалась на почти детский рев Итачи. - Ну, ну, Итачи-сан, - Кисаме опустился на колени. В данный момент он чувствовал себя воспитателем детского сада… и не видел в этом ничего зазорного. – Что случилось? «Хулиганы побили, что ли?» – промелькнула в сознании сюрреалистическая, под стать ситуации, мысль. Хулиганам, осмелившимся поднять руки-ноги на напарника Кисаме, определенно не поздоровилось бы. В следующую секунду Итачи вскинул на Кисаме глаза, красные отнюдь не от активированного шарингана. Взгляд у него был не самый добрый. «Упс, кажется, я ошибся», - подумал Кисаме. Шестое чувство подсказывало ему, что пора линять. И чем быстрее, тем лучше. - В том селении кто-то использовал против меня слезоточивый газ, - в голосе Итачи слышался скрип готовой оборваться канатной дороги, - пока ты по девкам шлялся. Кисаме, сглотнув, отступил. Услышать от Итачи речи разобиженного ребенка было еще невероятней, чем застать напарника плачущим. Что-то подсказывало Кисаме – в ближайшее время его ждет гладильная доска… то есть, страшная месть.
-
-
17.06.2013 в 06:50У Итачи была потрясающая сила воли. Прямо-таки сверхъестественная. Он мог простоять под проливным дождем по меньшей мере сутки… и даже не пошевельнуться. Сначала Кисаме подозревал, что его напарник дрыхнет, между прочим, рискуя простудиться, однако позже пришел к другому выводу.
Итачи попросту был не от мира сего. Кто-то назвал бы это «несуществующим эмоциональным градиентом», кто-то выругался бы еще более мудрено, но факт оставался фактом – сильные эмоции новому напарнику Кисаме были недоступны.
Именно поэтому, в один прекрасный день застав Итачи сидящим на полу и ревущим, как белуга, Кисаме решил – у него начались глюки. Неудивительно, с таким-то напарничком.
Глюк про ревущего Итачи-сана был существенно лучше недавнего глюка, вернее, сна про Итачи-девушку. Помнится, именно после этого сна Кисаме впервые всерьез задумался о минусах своего отступничества. Шляешься непонятно где неделями, когда только спина напарника перед глазами, вдали от людских поселений, и начинаешь потихоньку сходить с ума.
Впрочем, все синоби были отчасти сумасшедшими. С точки зрения нормального человека, естественно.
Но вот реветь без особого повода в их привычку не входило. Если уж заниматься слезоразливом, то по уважительной причине. Уничтожение собственного клана, ни больше, ни меньше.
В общем, Кисаме скорее поверил бы, что Итачи применит к нему гендзюцу с целью заставить выгладить собственный плащ (притом используя Самехаду в качестве гладильной доски), чем в то, что он вот так ни к селу ни к городу разревется.
Плачущий Итачи представлял собой зрелище столь же сюрреалистическое, сколь… трогательное? Во всяком случае, Кисаме неожиданно стало жаль напарника. Какая-то часть его души, до сегодняшнего дня благополучно укрытая панцирем скепсиса, отозвалась на почти детский рев Итачи.
- Ну, ну, Итачи-сан, - Кисаме опустился на колени. В данный момент он чувствовал себя воспитателем детского сада… и не видел в этом ничего зазорного. – Что случилось?
«Хулиганы побили, что ли?» – промелькнула в сознании сюрреалистическая, под стать ситуации, мысль. Хулиганам, осмелившимся поднять руки-ноги на напарника Кисаме, определенно не поздоровилось бы.
В следующую секунду Итачи вскинул на Кисаме глаза, красные отнюдь не от активированного шарингана.
Взгляд у него был не самый добрый.
«Упс, кажется, я ошибся», - подумал Кисаме. Шестое чувство подсказывало ему, что пора линять. И чем быстрее, тем лучше.
- В том селении кто-то использовал против меня слезоточивый газ, - в голосе Итачи слышался скрип готовой оборваться канатной дороги, - пока ты по девкам шлялся.
Кисаме, сглотнув, отступил. Услышать от Итачи речи разобиженного ребенка было еще невероятней, чем застать напарника плачущим.
Что-то подсказывало Кисаме – в ближайшее время его ждет гладильная доска… то есть, страшная месть.
-
-
17.06.2013 в 09:12не з.
-
-
17.06.2013 в 10:05Автор, спасибо большое!!!
Мне очень понравилось исполнение
Заказчик забывший его это заявка или не его
-
-
17.06.2013 в 17:48Aurum_Au, что-то я и не сомневалась, что ты заказчик) Спасибо за заявку!
а.